Твиттер-революции» и реакция Кремля
События в арабских странах, в которых многие участники координировали свои действия через социальные сети, привели многих к мысли об особой роли этих сетей в борьбе с диктаторскими режимами.
Я всегда считал, что режимы процветают, когда проявляют иницативу, которую поддерживает активная часть общества. И рушатся, когда эту инициативу утрачивают. Поэтому чувствовал, что авторы преувеличивают роль Интернета в событиях. Но вот нашел статью, российские авторы которой основательно обосновывают факт этого преувеличения.
АНДРЕЙ СОЛДАТОВ Твиттер-революции» и реакция Кремля ,
События на Ближнем Востоке вызвали рецидив оптимизма, впервые проявившего во время иранских волнений 2009 года. Уже стало общим местом, что свержение режимов в Тунисе и Египте — это революции социальных медиа, продвигающих демократические ценности. Многие на Западе уверились, что интернет-технологии могут в нужный момент заменить то, что так сложно выстроить в авторитарных государствах — настоящую сильную оппозицию, готовую взять власть если не на выборах, то через улицу.
Как резонно пишет эксперт по социальным медиа Евгений Морозов в своей только что вышедшей книге Net Delusion, это утверждение более чем спорно. По его мнению, многие западные политики, так высоко оценивающие роль «Твиттера» в свержении диктатур, на самом деле до сих пор находятся в плену представлений, сформированных в конце «холодной войны»: для падения «железного занавеса» нужно всего лишь дать живущим в тоталитарных государствах жителям доступ к свободной информации, а для этого надо завести ксероксы и факсы и раздать их местным диссидентам. Факсы и ксероксы завезли, коммунистический режим пал, и никто не стал разбираться, есть ли между этими явлениями какая-либо связь.
Двадцать лет процесс демократизации буксовал, и те же эксперты лихорадочно искали новое техническое средство, новый факс, который поможет освободить жителей авторитарных стран, дав им доступ к правде. При этом за рамками осталось, что во многих авторитарных государствах нет цензуры в Интернете и не ограничен выезд за рубеж, следовательно, у тех, кто действительно нуждается в независимой информации, есть все возможности ее получить. Проблема в том, что население в ней не нуждается, предпочтя обменять свои политические свободы на большую зарплату и ипотеку.
После провала в Иране тунисские, а потом и египетские волнения снова реанимировали надежды на особую роль Интернета. В результате в прославлении социальных медиа отметились почти все ведущие западные СМИ.
Следовало ожидать, что вечно подозрительный Кремль эти камлания вокруг «Твиттера» не пропустит. В Кремле новое поветрие восприняли как одну четко сформулированную мысль ― Запад нашел новое средство для продвижения своих интересов после «цветных революций»: слабость оппозиции не препятствие для смены режима при условии, что на помощь придет «Твиттер». Как выразился Медведев во Владикавказе по поводу событий в Египте: «Надо смотреть правде в глаза. Такой сценарий они раньше готовили для нас, а сейчас они тем более будут пытаться его осуществлять».
Истерика подогревается ультра-оптимистическими представлениями американцев об огромном потенциале социальных сетей в продвижении демократии и свободных интернет-СМИ и сильном блоггерском движении в России. Оба утверждения очень сомнительны. С одной стороны, «Твиттер» в Египте использовали точно так же, как во время волнений в Иране в 2009 году, которые окончились ничем, в то же время роль «Твиттера» в Ливии ничтожна, но Каддафи явно теряет власть. С другой стороны, ситуация со СМИ в российском Интернете не столь уж многообещающая: в Рунете есть лишь единицы настоящих СМИ, способных добывать новую информацию, а огромное большинство либеральных ресурсов — это ньюс-агрегаторы, живущие на цитировании статей западных и российских СМИ, а также площадки для комментариев. Так называемые расследования сетевых журналистов ограничиваются пока разбором обстоятельств ДТП и публикацией фотографий, аутентичность которых никто даже не пытается проверять.
Однако реакция Медведева показывает, что в Кремле угрозу восприняли серьезно. Вопрос в том, как российские власти собираются на нее реагировать и кто этим будет заниматься.
Стоит учитывать, у Кремля нет под рукой постоянной группы экспертов или экспертного института, где вырабатывалась бы стратегия для Сети ― есть группы пиарщиков, параллельно и в конкуренции друг с другом пробивающих проекты. Последний раз это было отчетливо видно по истории с разработкой закона об Интернете (несколько законопроектов конкурировали друг с другом, в результате пока не принят ни один).
Следовательно, не Кремль будет разрабатывать стратегию, а потом искать под нее исполнителей, а наоборот ― структуры, традиционно имеющие дело с Интернетом, в соответствии со своими привычками будут определять, как именно противостоять угрозе революции в социальных сетях.
На сегодняшний день есть две силы, которые могут определить методы борьбы за политическую стабильность в Сети ― силовики и Администрация президента.
Две российские силовые структуры ― ФСБ и МВД ― имеющие профильные подразделения по работе в Интернете, за последние годы несколько раз вполне четко демонстрировали, какой подход они считают единственно правильным. Этот подход можно назвать «тотальной регистрацией пользователей» — чтобы знать, кому предъявлять обвинения в экстремизме. Регистрация с внесением паспортных данных пользователей Интернета, регистрация владельцев сотовых номеров и регистрация владельцев сотовых телефонов (последняя инициатива пока не прошла, но долго обсуждалась на уровне МВД).
Именно так МВД и ФСБ и отреагировали на революции в Тунисе и Египте ― предложив поправки в Уголовный кодекс, согласно которым ответственность за контент, распространяемый в социальных сетях, будут нести владельцы социальных сетей. Насколько можно судить, суть инициативы — не в том, чтобы на самом деле сделать крайними за экстремизм владельцев «В контакте» или «Одноклассников», а заставить их делегировать ответственность за сообщения, внедрив договор-оферту, который будет обязан подписывать каждый пользователь при открытии аккаунта — с пунктом про ответственность за высказывания. А такой договор немыслим без предоставления паспортных данных.
При этом силовики меньше всего хотят заниматься активными спецоперациями в Сети — публиковать посты в блогах под вымышленными именами, играть с исламистами в чатах, распространять дезинформацию на форумах, популярных среди боевиков — то есть использовать подход западных спецслужб. Этим, по мнению силовиков, должен заниматься кто-то другой. Кроме того, успешный пример хакеров-патриотов еще раз убедил, насколько удобно сохранять дистанцию, делегируя грязную работу кому-то другому — как ни хотели эстонцы обвинить российское государство в атаке на их вебсайты, но они были вынуждены дезавуировать свои заявления, не найдя доказательств государственного участия.
В свою очередь, Администрация президента традиционно склонна к более авантюрным методам. Из не столь уж давних инициатив — создание пару лет назад Кремлевской школы блоггеров. Хотя школа была вроде бы закрыта, вместо нее появился проект «Молодежный призыв в МСУ» (МСУ — органы местного самоуправления), в рамках которого есть направление работы с интернет-средами. Кроме того, инициатива пошла в регионы: в феврале 2010 года в Дагестане «Информационно-аналитический центр» министерства по делам молодежи республики запустил дагестанскую школу блоггеров, которая достаточно активно функционирует.
Судя по тому, какие именно лекции читали в рамках проекта «Кремлевской школы блоггеров» (в сети доступны видео «Бархатные революции — предостережение» или «Кто начал Вторую мировую войну?»), собравшиеся вокруг этих проектов люди, в основном вышедшие из Фонда эффективной политики Павловского, какое бы задание ни получили, всегда будут делать одно и то же — отчаянно противостоять «подрывной деятельности» Запада на госфинансировании. В их прямых интересах — раздувать значение Интернета. Один из главных представителей этого лагеря, Алексей Чадаев (глава политического департамента «Единой России», стоявший у истоков Кремлевской школы блоггеров), уже высказался в «Независимой газете» (15 февраля 2011г.), написав, что «интернет-аудитория – это больше не маргинальное сообщество продвинутых... И, следовательно, общефедеральные выборы в Госдуму в 2011-м – это первые в истории нашей страны выборы, где кампания в Сети будет иметь такое же, если не большее, значение, чем кампания в традиционных масс-медиа».
В ситуации, когда силовики будут продавливать тотальный учет и отлавливать пользователей за экстремистские посты, а Кремль будет оплачивать сетевые игры прогосударственных блоггеров, воспламененные ближневосточными событиями западные и российские аналитики будут воспринимать это как реальную политическую борьбу в виртуальном пространстве. Правда, вестись она будет при полном равнодушии среднего класса, самой активной части населения, не обделенного доступом к Сети.
